Who cares if one more light goes out in a sky of a million stars?/ Well I do
не знаю, насколько это теперь уже актуально, но у меня недавно случился пересмотр, так что делюсь. работаю в жанре "розовые сопли", так что заранее прошу за это прощения и заклинаю не читать тех, кого подобный жанр отталкивает.))
Название: Dietro Casa
Автор: робби т.
Фэндом: Rock'n'rolla (2008)
Пейринги, персонажи: Раз Два/Боб, Арчи/Джонни, Пит
Рейтинг: R за кровькишкираспидорасило и мат
Жанр: ангст, драма
Предупреждения: открытый конец
кто знает, к какой песне отсылка, награждается плюшкой и возможностью узнать, что играет Джонни на коксовом рояле.
читать дальше
Всё это действительно очень паршиво, и мы по уши в вонючем вязком дерьме, вот что я тебе, мой дорогой Пит, скажу. Нас подставили хуже, чем кролика Роджера. Бывает ведь такое, что жить не хочется? Когда всё поперек глотки становится, вертишь ствол в руках и примеряешь то к своему рту, то к виску, думаешь, как бы получше. В такие моменты ошметки собственных мозгов на стенке с обоями в цветочек кажутся чем-то вроде откровения, не правда ли, Пит? Прикрываешь глаза, чувствуя, как кровь гонит наркоту по всему телу, и в голове звучит музыка. Симфония. Реквием. Да хоть чертов пидорский рок-н-ролл, который все мы так сильно любим, которым вмазываемся каждый день. Такая, мать твою, музыка, под которую и умереть не жалко. Представляешь, как тебя будут в красивом темном гробу спускать в свежевырутую могилу, а день-то, конечно, обязательно выдастся дождливым. Небо низкое-низкое будет, страшное такое, бесконечное и безнадежное. Люди в черных дорогих костюмах, черные зонты, белые розы на твоей охуительно прекрасной и печальной могиле.
Нам, наверное, отсюда не выбраться. Я тебе, Пит, когда-нибудь говорил, что с этими неудачниками из Дикой Шайки лучше не связываться? Говорил, конечно. Твердил каждый день. С неудачниками нечего возиться, у них будто на лбу клеймо, что долго они не протянут, обязательно пропадут, причем, пропадут глупо и бездарно, утащив за собой на тот свет кучу народа. Кучу крутых парней, вроде меня. Раз Два, Мямля и Красавчик Боб.
Нас всех тут порешат, за этим старым вонючим домом с выбитыми окнами и пробитой крышей.
Правда, Пит, в том, что когда на самом деле подыхаешь, вдруг невыносимо, до боли в легких, до кома в горле и до трясучки похлеще чем от ломки жить хочется. Насрать становится и на романтику смерти, и на реквиемы и симфонии. Дерьмо всё это, первосортное, первостатейное дерьмище. Ты понимаешь вдруг, что хоронить тебя будут в душный смурной день, небо будет почти синим, и все, кто придет на твои похороны, снимут пиджаки, спасаясь от жары и расстегнут свои рубашки до ключиц. Это если у них вообще будут рубашки, а не растянутые футболки и старые потертые треники. На твою могилу бросят пластиковый венок из дешевых искуственных красных цветов. На кладбище будет вонять мертвецами. Никто не заплачет. В небе будут носиться с дикими воплями птицы.
Смотри, это Раз Два. Он ранен в плечо, но всё равно, уворачиваясь от шквала пуль, тащит за взявшийся откуда-то здесь на заднем дворе старый полуразвалившийся диван Боба. Светлая клетчатая рубашка Боба расцвечена красным и это, Пит, кровь. Боб сдохнет, откинется максимум через двадцать минут, и Раз Два, конечно, прекрасно это понимает, но пыхтит и укладывает Боба на ярко-зеленую траву за диваном. Боб бледен, у него щеки испачканы той же чертовой кровью, и изо рта тоже течет. Вязкое, темное, и я не могу не смотреть. Кровь выходит толчками. Мямли уже нет, его огромный черножопый труп валяется в самом доме, прошитый автоматной очередью. Я не знаю, жив ли Арчи, но лучше бы ему оказаться живым, иначе меня отсюда никто не вытащит. У Боба есть Раз Два, а у меня никого. Ты, Пит, откинулся неделю назад от передоза, и я, конечно, в этом виноват. Нужно было забрать тебя из притона, ты ведь, дубина, сам не способен был оттуда уйти. Теперь ты, Пит, труп. А Арчи, мой милый дядюшка, куда-то съебался на подходе к дому, когда в нас начали стрелять.
В общем-то, чтобы отвлечься от дырки в собственном животе, я продолжаю пялиться на Раз Два, ползающего на коленях перед Бобом. Всю мою жизненную силу, всё, что было у меня когда-либо, и чего не было, всё это я сейчас концентрирую на двух фигурах: растянувшемся на зеленой траве вымазанном кровью Бобе и неуклюже скрюченном над ним Раз Два. Выстрелы теперь звучат реже, потому что ублюдки уже поняли, что мы выдохлись, и теперь они постреливают просто для вида. Ещё несколько минут, и они вылезут из укрытия, подойдут вплотную. Ты, Пит, и представить себе не можешь, как мне сейчас хочется жить. Раз Два на меня не смотрит, он шевелит губами, наверное, разговаривает с Бобом. Я знаю, что он говорит. Не слышу, но знаю.
Он говорит:
- Бобби.
Он говорит:
- Малыш, чтоб тебя, ты меня слышишь?
Он наклоняется к самому Бобову лицу и орёт в него, орёт так, что у меня уши бы оглохли, будь я рядом с ними:
- Ты, мать твою, чёртов тупой педик, не смей закрывать глаза! Говномес вонючий! Ты мне тут не смей! Не смей подыхать, Боб, чтоб тебя.
Боб кашляет, и у Раз Два на лице теперь тоже кровь. Боба кровь.
- Ты мне должен пять штук, Боб, - говорит Раз Два, стягивая с себя куртку и утирая ею с лица Боба кровь. - Ты мне должен, сука, пять штук.
Вот теперь мне больно до тошноты. Наверное, дырка в животе слишком большая. Когда я трогаю её, я чувствую под пальцами скользкое, гладкое, теплое. Пульсирующее, блин. Живое.
- Боб, если ты не сдохнешь, я тебе отсосу, - говорит Раз Два. - Я буду отсасывать тебе каждый четверг до самой смерти.
Не было бы так больно, я бы рассмеялся, Пит. Это пиздец как смешно. Жили они долго и счастливо и отсасывали друг другу до самой смерти. И умерли в один день.
Высоко в небе орут птицы, воняет потом, смертью, кишками и кровью. Чьей-то рвотой. Нашим общим страхом. Воняет посредственным четвергом, в который нас всех подставили хуже, чем кролика, мать его, Роджера. Предпоследнее, что я вижу, прежде чем закрыть глаза: Раз Два наклоняется и целует Боба в окровавленный рот, из которого толчками продолжает вырываться темное и вязкое. Руки Раз Два обхватывают светлую бритую голову Боба. Последнее, что я вижу, прежде чем закрыть глаза: белые будто прозрачные пальцы Боба на спине Раз Два, вцепляющиеся в грязную футболку. Поврежденный слух улавливает два коротких отрывистых выстрела, их я слышу уже в полной темноте, почти теряя сознание.
Никакой музыки, никаких цветов. Залитая тусклым солнечным светом комната с выбитыми стеклами в облезлых оконных рамах. Цветные пакеты, заменяющие здесь витражи. Сладковатый запах дури, рассыпанные по грязному обшарпанному полу волшебные таблетки всех цветов радуги, мебель засыпана белым порошком как сахарной пудрой. На улице скулит большая лохматая черная собака. А вот и ты, Пит. Сидишь улыбаешься, в ужасной своей полосатой футболке, которую я всегда хотел к чертям сжечь, настолько она меня раздражала. Сажусь рядом, отбираю у тебя измятую пачку сигарет. Все псы попадают в рай, а такие, как мы с тобой, видимо, в наркоманский рай?
- Рано пришел, - говоришь мне ты. - Проваливай.
- Ты меня прости, - говорю. Говорю и закуриваю. - Что тогда за тобой не вернулся.
- Сыграй, - ты киваешь на раздолбанный рояль, откуда-то здесь взявшийся. Он тоже присыплен белоснежным коксом. Красиво. - Сыграй и можешь идти.
Стул подо мной всхлипывает, пальцы касаются теплых шершавых клавиш. Когда я заканчиваю играть твою любимую мелодию, ты со всей дури бьешь меня битой по затылку. Открываю глаза.
- Джон.
- Арчи? Арчи, ты крутой, честно. Ты даже не представляешь, откуда меня сейчас вытащил.
Арчи хмурится, у него в мясо изодрана правая щека. Нужно бы спросить, что стало с Бобом и Раз Два, и придется ли Раз Два отсасывать Бобу каждый чертверг, но я не могу больше вымолвить ни слова.
Вот и думай, Пит, сам. Когда-нибудь я вернусь и расскажу всё. А сейчас мне пора. Попридержи для меня тот рояль и сожги гребаную полосатую футболку, ладно?
Название: Few against many
Автор: робби т.
Фэндом: "Rock'n'rolla" (2008)
Пейринг: Раз-Два|Боб
Жанр: джен
Рейтинг: PG за маты
Ворнинг: персонажи малолетки, упоминание насилия
читать дальшеВсё, о чем Боб хотел бы забыть, он помнит отлично, так, словно это выжжено у него на подкорке мозга уродливой синей татуировкой.
- Ублюдок! - орёт отчим, пока Боб, путаясь в развязанных шнурках, едва не падая, скатывается вниз по лестнице подъезда. - Мудоеб недоделанный, даже не вздумай возвращаться, слышишь?
Боб не хочет помнить, но забыть тот ебанутый апрель с его ливнями и мокрым грязным асфальтом никак не получается. Когда Боб бежит, долго, не разбирая дороги, ему кажется, что он обязательно грохнется. Врежется в какого-нибудь бредущего мимо торчка, или со всей дури влетит в фонарный столб. Но ничего подобного не происходит.
- Бобски? - неуверенно тянет тот, кого уже сейчас называют Раз-Два, хотя ему всего-то пару месяцев назад исполнилось восемнадцать, и вор из него паршивый. Он долговязый и немного сутулится, смешно втягивая голову. - Ты как, мелкий? Стой, да стой же ты, куда ломишься? Ты обдолбался что ли?
- Раз-Два, отвали, дай ему подышать, он трясется весь.
- Завали хлебало, Мямля, он точно обдолбался, говнюк маленький. Эй! Эй, Боб!
Боба хлещут по щекам, от чего его голова только безвольно перекатывается с одного плеча на другое. Голоса кружат над Бобом, словно хищные голодные птицы, оглушают его, сбивают с толку. Хочется крикнуть, чтобы все заткнулись. Попросить, чтобы Раз-Два перестал звать его мелким, а ещё чтобы отпустил и прекратил трясти, как мешок с мусором. Боб открывает рот, но тут же закрывает его обратно, получая очередную звонкую пощечину. Мямля что-то говорит, но Боб не может разобрать слов.
Тем вечером Раз-Два за шкирку тащит Боба к себе, потому что тот изо всех сил цепляется за воротник его куртки и объявляет, что домой ему нельзя.
- Чучело, - резюмирует Раз-Два, стаскивая с ног Боба сидящего на полосатом покрывале грязные расхлябанные кроссовки. Он смотрит на Боба, а Боб отворачивается. - Не хочешь мне ничего рассказать?
Он имеет в виду разбитые кулаки Боба, порванную у ворота футболку Боба, болтающийся расстегнутый ремень Боба, красные отметины на запястьях и шее Боба.
- Не хочу, - говорит Боб, и для уверенности мотает встрепанной головой. - Ты это не поймешь.
Сначала Раз-Два молчит и хмурится, а потом Боб видит, как он начинает вдруг сердиться. Как еле сдерживается, чтобы не швырнуть в Боба его же собственным кроссовком.
- Ну я, мать твою, Боб, попытаюсь! - преувеличенно бережно Раз-Два ставит грязные кроссовки под кровать и неуклюже приглаживает шнурки. - Попытаюсь понять, главное не пизди мне.
У Боба на пятке дырка. Круглая аккуратная дырка, из которой виднеется кусок розоватой кожи. Чертовы носки всегда протираются так невовремя. Боб неловко поджимает левую ногу под себя, ерзает. Раз-Два настороженно ждёт.
- Чарли, - говорит Боб, и он вздрагивает так, будто его ударили палкой меж лопаток. - Чарли хотел меня... ну, знаешь...
Этого оказывается достаточно. Раз-Два в тот момент весь съеживается, даже бледнеет, но всё равно находит в себе силы усесться рядом с Бобом, прижимаясь плечом к его мелко дрожащему плечу.
- Мы его грохнем.
Боб смеется, запрокидывая голову. Смеется едва ли не до слёз, а отсмеявшись отпихивает от себя Раз-Два.
- Не надо, ладно?
- Ладно.
Когда Боб засыпает, Раз-Два, оставив ночник включенным, берет куртку и выходит на улицу, осматриваясь. Апрельская ночь на редкость промозглая, приходится поднять воротник тонкой куртки. В темноте у кирпичной стены магазина с темными витринами тлеет оранжевый огонек сигареты: Мямля караулит.
Название: Dietro Casa
Автор: робби т.
Фэндом: Rock'n'rolla (2008)
Пейринги, персонажи: Раз Два/Боб, Арчи/Джонни, Пит
Рейтинг: R за кровькишкираспидорасило и мат
Жанр: ангст, драма
Предупреждения: открытый конец
кто знает, к какой песне отсылка, награждается плюшкой и возможностью узнать, что играет Джонни на коксовом рояле.
читать дальше
Всё это действительно очень паршиво, и мы по уши в вонючем вязком дерьме, вот что я тебе, мой дорогой Пит, скажу. Нас подставили хуже, чем кролика Роджера. Бывает ведь такое, что жить не хочется? Когда всё поперек глотки становится, вертишь ствол в руках и примеряешь то к своему рту, то к виску, думаешь, как бы получше. В такие моменты ошметки собственных мозгов на стенке с обоями в цветочек кажутся чем-то вроде откровения, не правда ли, Пит? Прикрываешь глаза, чувствуя, как кровь гонит наркоту по всему телу, и в голове звучит музыка. Симфония. Реквием. Да хоть чертов пидорский рок-н-ролл, который все мы так сильно любим, которым вмазываемся каждый день. Такая, мать твою, музыка, под которую и умереть не жалко. Представляешь, как тебя будут в красивом темном гробу спускать в свежевырутую могилу, а день-то, конечно, обязательно выдастся дождливым. Небо низкое-низкое будет, страшное такое, бесконечное и безнадежное. Люди в черных дорогих костюмах, черные зонты, белые розы на твоей охуительно прекрасной и печальной могиле.
Нам, наверное, отсюда не выбраться. Я тебе, Пит, когда-нибудь говорил, что с этими неудачниками из Дикой Шайки лучше не связываться? Говорил, конечно. Твердил каждый день. С неудачниками нечего возиться, у них будто на лбу клеймо, что долго они не протянут, обязательно пропадут, причем, пропадут глупо и бездарно, утащив за собой на тот свет кучу народа. Кучу крутых парней, вроде меня. Раз Два, Мямля и Красавчик Боб.
Нас всех тут порешат, за этим старым вонючим домом с выбитыми окнами и пробитой крышей.
Правда, Пит, в том, что когда на самом деле подыхаешь, вдруг невыносимо, до боли в легких, до кома в горле и до трясучки похлеще чем от ломки жить хочется. Насрать становится и на романтику смерти, и на реквиемы и симфонии. Дерьмо всё это, первосортное, первостатейное дерьмище. Ты понимаешь вдруг, что хоронить тебя будут в душный смурной день, небо будет почти синим, и все, кто придет на твои похороны, снимут пиджаки, спасаясь от жары и расстегнут свои рубашки до ключиц. Это если у них вообще будут рубашки, а не растянутые футболки и старые потертые треники. На твою могилу бросят пластиковый венок из дешевых искуственных красных цветов. На кладбище будет вонять мертвецами. Никто не заплачет. В небе будут носиться с дикими воплями птицы.
Смотри, это Раз Два. Он ранен в плечо, но всё равно, уворачиваясь от шквала пуль, тащит за взявшийся откуда-то здесь на заднем дворе старый полуразвалившийся диван Боба. Светлая клетчатая рубашка Боба расцвечена красным и это, Пит, кровь. Боб сдохнет, откинется максимум через двадцать минут, и Раз Два, конечно, прекрасно это понимает, но пыхтит и укладывает Боба на ярко-зеленую траву за диваном. Боб бледен, у него щеки испачканы той же чертовой кровью, и изо рта тоже течет. Вязкое, темное, и я не могу не смотреть. Кровь выходит толчками. Мямли уже нет, его огромный черножопый труп валяется в самом доме, прошитый автоматной очередью. Я не знаю, жив ли Арчи, но лучше бы ему оказаться живым, иначе меня отсюда никто не вытащит. У Боба есть Раз Два, а у меня никого. Ты, Пит, откинулся неделю назад от передоза, и я, конечно, в этом виноват. Нужно было забрать тебя из притона, ты ведь, дубина, сам не способен был оттуда уйти. Теперь ты, Пит, труп. А Арчи, мой милый дядюшка, куда-то съебался на подходе к дому, когда в нас начали стрелять.
В общем-то, чтобы отвлечься от дырки в собственном животе, я продолжаю пялиться на Раз Два, ползающего на коленях перед Бобом. Всю мою жизненную силу, всё, что было у меня когда-либо, и чего не было, всё это я сейчас концентрирую на двух фигурах: растянувшемся на зеленой траве вымазанном кровью Бобе и неуклюже скрюченном над ним Раз Два. Выстрелы теперь звучат реже, потому что ублюдки уже поняли, что мы выдохлись, и теперь они постреливают просто для вида. Ещё несколько минут, и они вылезут из укрытия, подойдут вплотную. Ты, Пит, и представить себе не можешь, как мне сейчас хочется жить. Раз Два на меня не смотрит, он шевелит губами, наверное, разговаривает с Бобом. Я знаю, что он говорит. Не слышу, но знаю.
Он говорит:
- Бобби.
Он говорит:
- Малыш, чтоб тебя, ты меня слышишь?
Он наклоняется к самому Бобову лицу и орёт в него, орёт так, что у меня уши бы оглохли, будь я рядом с ними:
- Ты, мать твою, чёртов тупой педик, не смей закрывать глаза! Говномес вонючий! Ты мне тут не смей! Не смей подыхать, Боб, чтоб тебя.
Боб кашляет, и у Раз Два на лице теперь тоже кровь. Боба кровь.
- Ты мне должен пять штук, Боб, - говорит Раз Два, стягивая с себя куртку и утирая ею с лица Боба кровь. - Ты мне должен, сука, пять штук.
Вот теперь мне больно до тошноты. Наверное, дырка в животе слишком большая. Когда я трогаю её, я чувствую под пальцами скользкое, гладкое, теплое. Пульсирующее, блин. Живое.
- Боб, если ты не сдохнешь, я тебе отсосу, - говорит Раз Два. - Я буду отсасывать тебе каждый четверг до самой смерти.
Не было бы так больно, я бы рассмеялся, Пит. Это пиздец как смешно. Жили они долго и счастливо и отсасывали друг другу до самой смерти. И умерли в один день.
Высоко в небе орут птицы, воняет потом, смертью, кишками и кровью. Чьей-то рвотой. Нашим общим страхом. Воняет посредственным четвергом, в который нас всех подставили хуже, чем кролика, мать его, Роджера. Предпоследнее, что я вижу, прежде чем закрыть глаза: Раз Два наклоняется и целует Боба в окровавленный рот, из которого толчками продолжает вырываться темное и вязкое. Руки Раз Два обхватывают светлую бритую голову Боба. Последнее, что я вижу, прежде чем закрыть глаза: белые будто прозрачные пальцы Боба на спине Раз Два, вцепляющиеся в грязную футболку. Поврежденный слух улавливает два коротких отрывистых выстрела, их я слышу уже в полной темноте, почти теряя сознание.
Никакой музыки, никаких цветов. Залитая тусклым солнечным светом комната с выбитыми стеклами в облезлых оконных рамах. Цветные пакеты, заменяющие здесь витражи. Сладковатый запах дури, рассыпанные по грязному обшарпанному полу волшебные таблетки всех цветов радуги, мебель засыпана белым порошком как сахарной пудрой. На улице скулит большая лохматая черная собака. А вот и ты, Пит. Сидишь улыбаешься, в ужасной своей полосатой футболке, которую я всегда хотел к чертям сжечь, настолько она меня раздражала. Сажусь рядом, отбираю у тебя измятую пачку сигарет. Все псы попадают в рай, а такие, как мы с тобой, видимо, в наркоманский рай?
- Рано пришел, - говоришь мне ты. - Проваливай.
- Ты меня прости, - говорю. Говорю и закуриваю. - Что тогда за тобой не вернулся.
- Сыграй, - ты киваешь на раздолбанный рояль, откуда-то здесь взявшийся. Он тоже присыплен белоснежным коксом. Красиво. - Сыграй и можешь идти.
Стул подо мной всхлипывает, пальцы касаются теплых шершавых клавиш. Когда я заканчиваю играть твою любимую мелодию, ты со всей дури бьешь меня битой по затылку. Открываю глаза.
- Джон.
- Арчи? Арчи, ты крутой, честно. Ты даже не представляешь, откуда меня сейчас вытащил.
Арчи хмурится, у него в мясо изодрана правая щека. Нужно бы спросить, что стало с Бобом и Раз Два, и придется ли Раз Два отсасывать Бобу каждый чертверг, но я не могу больше вымолвить ни слова.
Вот и думай, Пит, сам. Когда-нибудь я вернусь и расскажу всё. А сейчас мне пора. Попридержи для меня тот рояль и сожги гребаную полосатую футболку, ладно?
Название: Few against many
Автор: робби т.
Фэндом: "Rock'n'rolla" (2008)
Пейринг: Раз-Два|Боб
Жанр: джен
Рейтинг: PG за маты
Ворнинг: персонажи малолетки, упоминание насилия
читать дальшеВсё, о чем Боб хотел бы забыть, он помнит отлично, так, словно это выжжено у него на подкорке мозга уродливой синей татуировкой.
- Ублюдок! - орёт отчим, пока Боб, путаясь в развязанных шнурках, едва не падая, скатывается вниз по лестнице подъезда. - Мудоеб недоделанный, даже не вздумай возвращаться, слышишь?
Боб не хочет помнить, но забыть тот ебанутый апрель с его ливнями и мокрым грязным асфальтом никак не получается. Когда Боб бежит, долго, не разбирая дороги, ему кажется, что он обязательно грохнется. Врежется в какого-нибудь бредущего мимо торчка, или со всей дури влетит в фонарный столб. Но ничего подобного не происходит.
- Бобски? - неуверенно тянет тот, кого уже сейчас называют Раз-Два, хотя ему всего-то пару месяцев назад исполнилось восемнадцать, и вор из него паршивый. Он долговязый и немного сутулится, смешно втягивая голову. - Ты как, мелкий? Стой, да стой же ты, куда ломишься? Ты обдолбался что ли?
- Раз-Два, отвали, дай ему подышать, он трясется весь.
- Завали хлебало, Мямля, он точно обдолбался, говнюк маленький. Эй! Эй, Боб!
Боба хлещут по щекам, от чего его голова только безвольно перекатывается с одного плеча на другое. Голоса кружат над Бобом, словно хищные голодные птицы, оглушают его, сбивают с толку. Хочется крикнуть, чтобы все заткнулись. Попросить, чтобы Раз-Два перестал звать его мелким, а ещё чтобы отпустил и прекратил трясти, как мешок с мусором. Боб открывает рот, но тут же закрывает его обратно, получая очередную звонкую пощечину. Мямля что-то говорит, но Боб не может разобрать слов.
Тем вечером Раз-Два за шкирку тащит Боба к себе, потому что тот изо всех сил цепляется за воротник его куртки и объявляет, что домой ему нельзя.
- Чучело, - резюмирует Раз-Два, стаскивая с ног Боба сидящего на полосатом покрывале грязные расхлябанные кроссовки. Он смотрит на Боба, а Боб отворачивается. - Не хочешь мне ничего рассказать?
Он имеет в виду разбитые кулаки Боба, порванную у ворота футболку Боба, болтающийся расстегнутый ремень Боба, красные отметины на запястьях и шее Боба.
- Не хочу, - говорит Боб, и для уверенности мотает встрепанной головой. - Ты это не поймешь.
Сначала Раз-Два молчит и хмурится, а потом Боб видит, как он начинает вдруг сердиться. Как еле сдерживается, чтобы не швырнуть в Боба его же собственным кроссовком.
- Ну я, мать твою, Боб, попытаюсь! - преувеличенно бережно Раз-Два ставит грязные кроссовки под кровать и неуклюже приглаживает шнурки. - Попытаюсь понять, главное не пизди мне.
У Боба на пятке дырка. Круглая аккуратная дырка, из которой виднеется кусок розоватой кожи. Чертовы носки всегда протираются так невовремя. Боб неловко поджимает левую ногу под себя, ерзает. Раз-Два настороженно ждёт.
- Чарли, - говорит Боб, и он вздрагивает так, будто его ударили палкой меж лопаток. - Чарли хотел меня... ну, знаешь...
Этого оказывается достаточно. Раз-Два в тот момент весь съеживается, даже бледнеет, но всё равно находит в себе силы усесться рядом с Бобом, прижимаясь плечом к его мелко дрожащему плечу.
- Мы его грохнем.
Боб смеется, запрокидывая голову. Смеется едва ли не до слёз, а отсмеявшись отпихивает от себя Раз-Два.
- Не надо, ладно?
- Ладно.
Когда Боб засыпает, Раз-Два, оставив ночник включенным, берет куртку и выходит на улицу, осматриваясь. Апрельская ночь на редкость промозглая, приходится поднять воротник тонкой куртки. В темноте у кирпичной стены магазина с темными витринами тлеет оранжевый огонек сигареты: Мямля караулит.
@темы: фанфики
-
-
29.08.2012 в 23:25Очень актуально!! Автор, спасибо за ваши фанфики, они очень интересные, после каждого хочется продолжения, потому что даже за короткий рассказ начинаешь сопереживать героям. Как говорится, пишите ещё и больше, а то уж больно мало фиков в этом фэндоме
-
-
30.08.2012 в 00:02-
-
30.08.2012 в 00:56-
-
30.08.2012 в 00:58-
-
30.08.2012 в 04:27Читала с удовольствием, большое спасибо, автор!)
-
-
30.08.2012 в 05:35-
-
30.08.2012 в 09:50-
-
30.08.2012 в 14:15спасибо всем огромное за комменты
-
-
30.08.2012 в 19:51-
-
05.09.2012 в 15:53спасибо, а за вот это в частности:
- Арчи? Арчи, ты крутой, честно. Ты даже не представляешь, откуда меня сейчас вытащил.
просто в цитаты))
-
-
10.09.2012 в 10:14-
-
24.10.2012 в 00:04